ГАУ «Издательский дом»

Гелани ИНДЕРБАЕВ. Выселение

Глава из книги

Гелани Индербаев – кандидат филологических наук, известный чеченский литературовед, литературный критик, публицист. Из-под пера Гелани Индербаева вышли два сборника литературно-критических статей «Отражение времени» и «Штрихи времени», учебное пособие для преподавателей и студентов «Литература народов СНГ», а также более ста статей, опубликованных в различных научных и литературных изданиях страны.


В 2021 году вышла книга мемуаров Г. Индербаева «Монолог памяти», в которой автор повествует о давних и недавних событиях своей жизни. Как пишет доктор исторических наук М. Багаев в предисловии книги, в ней «звучит живой голос нашего современника, бывшего свидетеля многих событий ушедшего века».
Журнал «Вайнах» публикует главу из книги мемуаров «Монолог памяти» Г. Индербаева и посвящает ее, как и сам автор, памяти всех (живых и ушедших), кто пережил холодные и голодные годы сталинской депортации.

В ту ночь, готовясь умирать,
Навек забыли мы, как лгать.
К. Симонов
1
То промозглое и сырое утро 1944 года осталось в моей памяти следующей картиной.
Хотя уже было довольно поздно, мы с бабушкой все еще оставались в постели: я лежал под одеялом, бабушка, прислонившись спиной к стене, перебирала свои четки, тихо шепча какую-то молитву. Сестры мои, вернувшись в дом со двора, где задавали корм скотине и кололи дрова, возились у печки, готовя завтрак.
«Ишколе… собране!.. Ишколе собране!..» – неожиданно послышался громкий голос с улицы и в тот же час пропал вместе с топотом удаляющейся лошади.


Одна из моих сестер, которую бабушка послала на улицу узнать, в чем дело, вернувшись, сообщила: сельчан военные приглашают на собрание в школе. Это сообщение нашими было оставлено без особого внимания, тем более, что на собрание некому было пойти. Брат уже около месяца находился в горах: там начался окот овец.
Через некоторое время жители Элистанжи, в одиночку и группами, потянулись в сторону школы, что находилась в западной части села. Шли спокойно, переговариваясь о домашних делах, не подозревая, что через какие-то считанные минуты на их головы ляжет огромное горе. Шли в основном мужчины и женщины, редко подростки. Собрание, как рассказывали потом мне взрослые, проводилось не в помещении школы, а на ее территории. Все, кто пришел, стояли.


Когда прекратился приток людей, по команде одного из офицеров пришедшие были окружены солдатами, по углам площадки были выставлены пулеметы, за которыми на плащ-палатках залегли солдаты. Люди были в недоумении от поведения военных.
Через некоторое время на середину площадки вышли три офицера и вместе с ними житель села Газиев Муси. Один из офицеров, коротко переговорив с Газиевым, передал ему какую-то бумагу. Присутствующие на собрании не могли не заметить, как в одно мгновенье изменилось лицо Газиева, пробежавшего глазами то, что было написано на переданном ему офицером листе бумаги. Какое-то время Газиев молчал, не мог читать, дрожали руки, срывался голос… Кое-как справившись с собой, он начал читать и переводить на чеченский язык текст документа: «Решением Президиума Верховного Совета СССР Чечено-Ингушская автономная республика ликвидируется… Чеченцы и ингуши переселяются в Казахстан и Киргизию…»
Собрание, услышав последнюю фразу, сначала как-то странно замерло, а потом глухо ахнуло. Людей словно чем-то оглушило. Услышанное привело всех в замешательство, люди на какое-то время потеряли способность думать и размышлять. Все, что было до 23 февраля, казалось чем-то очень далеким, почти фантастическим.


Как стало известно позже, Указ о выселении чеченцев и ингушей зачитывался также и в воинских частях, в которых служили чеченцы и ингуши. Фронтовики-чеченцы рассказывали, как заместители командира по политической части особо выделяли строки, в которых говорилось о предательстве чеченского и ингушского народов, об их сотрудничестве с немцами.
После того, как был зачитан Указ, все пришедшие на собрание были взяты солдатами в тесное кольцо. Мужчинам старше пятнадцати лет военные приказали пройти в помещение школы. В дверях обыскивали, отбирали кинжалы, ножи и поясные ремешки. Подростков, после досмотра, военные отпускали домой. Женщинам было приказано быстро собраться и вместе с домашними прибыть на сборные пункты, которые им будут указаны солдатами.
Сообщение о депортации стало для людей событием, когда все заботы, все, что несколько часов назад казалось важным и неотложным, исчезало, затерялось, стерлось, как стирают тряпкой с доски написанное мелом слово.


Кстати, Газиев Муси, на долю которого в 1944 году выпала тяжелая миссия – зачитать и перевести на чеченский язык тот зловещий Указ советского правительства, в двадцатые годы учился в Москве в Коммунистическом университете, имел «счастье» слушать лекции Бухарина, Троцкого, Сталина. В Москве он находился и в траурные дни, когда умер «вождь мирового пролетариата» – Ленин. После возвращения из депортации Муси Газиев рассказывал, что на то собрание он был приглашен военными лично. Ему сказали, что должен будет переводить на чеченский язык какой-то торжественный правительственный доклад. Об Указе военные ему сказали только после того, как он вместе с ними вышел в круг.
Как только закончилось «торжественное» собрание, посвященное Дню Красной Армии (так оно доводилось до населения гонцами, которых военные послали по улицам), село наполнилось плачем и криками. Женщины и подростки заметались по селу, разнося от дома к дому эту страшную весть.

387 комментариев

Your Header Sidebar area is currently empty. Hurry up and add some widgets.